Интервью с Валерией Лакрисенко

Беседовали: Валерия Лакрисенко и Мария Поспелова

Фотографии: личный архив Валерии Лакрисенко

Автор картин: Валерия Лакрисенко

Мы продолжаем серию интервью с художниками, созданную с целью показать, как художник чувствует себя в сегодняшнем дне, как меняется художественный мир, кто сейчас приобретает картины и многое другое.

Сегодня мы поговорим с Валерией Лакрисенко. В нашем разговоре мы обсудим, что такое стрит-арт глазами художника классической живописи, почему мы так и не поняли и "не пережили" авангард, которому, кстати, уже 150 лет. Обсудим среднестатистический портрет зрителя в Европе, России и Китае. Да и много о чем еще поговорим.

Это интервью пошло сразу совершенно не по плану. К большой удаче. Лере, как всегда, удалось показать красоту там, где не ожидаешь ее увидеть. И объяснить просто то, что до этого казалось непостижимым.

- Даже не верится, что ты пошла учиться в школу современного искусства. Я так привыкла, что ты работаешь в жанре классической живописи.

- Да, наконец-то . Это уже довольно долго длится - работа в более современном жанре. Просто, другая часть всегда была второстепенной что ли. Но портреты - это все равно моя любовь. И я все равно их буду писать. Без этого никак . 

- Расскажи, почему так вышло? Ты чувствуешь, что там свободнее?
 

- Да нет. Просто время идёт, и ты меняешься. Меняется мировоззрение, мышление. Да и просто “ты”. Сейчас мне это гораздо интереснее. Мне нравится, что это может быть все что угодно. Интересно работать совсем в другой форме. 

- Ты меня удивила. В академической живописи для меня ты всегда была, образно говоря, как «Молодой Папа» (сериал Паоло Соррентино), во главе католической церкви – такого масштаба мне кажется твой талант.

- Да ну что ты! Но в том-то и дело, я боюсь давать тебе это интервью (смеется). Сейчас, уже почти год я занимаюсь в основном уличным искусством. За это время это стало для меня чем-то особенным. По сути, стрит-арт - это та же инсталляция, только в уличной среде. В общем, если что, то я могу дальше в интервью отвечать как художник, который занимается только классической живописью, а могу как есть. 

- Нет-нет, отвечай как есть. Так это интересно, что ты сейчас смотришь в другую сторону.

- Мне кажется, так или иначе, это просто нормально. Мне же мало лет, я - молодой художник.

Ведь когда смотришь работы состоявшихся авторов, наличие разных периодов в их творчестве не вызывает удивление, это кажется чет-то естественным. Тот же Пикассо с его розовым, голубым периодами. Он создавал арт-объекты, придумал коллаж, рисовал светом, делал керамику. Наверное, это просто свойственно художнику. В этом смысле, я всегда искренне любила классическую живопись, хотя тянуло в основном конечно к импрессионизму. Поэтому ещё со времен обучения в академии, появилась тяга к чему-то другому, вообще вне этого языка. Хотя, знаешь, тут ещё и особенность Петербурга - полгода из 365 дней темные. И ты, так или иначе, в течении этого времени начинаешь заниматься чем-то другим, ночной живописью, грубо говоря. Обычно было так: днём я пишу с модели по классике, а ночью идёт какая-то отсебятина. И постепенно это во что-то перерастает. 

- Покажешь?

- Ой, это точно будет точка невозврата в наших отношениях (смеётся).

Все это время у меня была позиция отказа от фотографии, потому что иначе появляется какая-то искусственная, коммерческая сторона: ты рассказываешь о своей работе кому-то и тебя тут же просят показать фотографию. Ну а дальше все упирается, как ни странно, вот в эту самую фотографию. Если ты сделаешь ее классной, тогда у тебя получается классная работа. А вот если плохая фотография, то у тебя автоматически получился плохой объект.

В тот момент меня воротило от персонализации, это такой один из способов покрасоваться, А формат уличного искусства, в некотором смысле , своей спецификой подразумевает противоположность, мне нравится момент заведомого естественного “растворения”, как автора, так и самого объекта. Так оно и получилось, что куча работ просто «утекло», оставшись только на словах. Но вот, совсем недавно, я решила, что нужно таки начать собирать портфолио. Даже хотя бы для того, чтобы «обернуться назад»: ты начинал с какого-то идиотского выплеска, потому что тебе просто хочется этим заниматься, а сейчас это уже большие инсталляции, которые я подолгу делаю - месяц или два. Так что пока мне нечего показать. 

- Изменилась ли проблематика/драма/идея в том жанре, в котором ты сейчас работаешь? Чему они посвящены?

- У меня такое ощущение, что они посвящены тому же самому. Есть какая-то мысль или идея, ты услышал какую-то новость, она просто в тебе остаётся. А потом, каким-то случайным образом находится форма, через которую, как тебе кажется она может быть транслирована. В этом смысле у меня нет какой-то определенной тематики, проблематики, над которой я неустанно работаю. Единственное, что изначально было определено - это цвет. Я почти всегда работала золотом, золотыми баллончиками. Хотя и это уже ушло. 

- Почему?

- Мне нравится его имманентная амбивалентность. Все зависит от подачи и контекста. Она может смотреться нарочитой пошлостью, ассоциироваться с грязью, продажностью, деньгами. А может выступать в роли символического. Того значения, в котором оно выступает, например, в традиции золочения куполов. В православии — это символ небесной славы и царственности. 

- Ты знаешь, я на днях об этом думала, что у людей сегодня в большинстве своем нет привычки и потребности приобретать искусство. И сейчас очень нужно «вырастить» другое в этом смысле поколение. Мало instagram'а, сайтов, музеев - хочется, чтобы искусство вышло на улицы, чтобы люди смотрели и начинали учиться жить в этом и с этим.

- Так вот, в этом и есть смысл! Это придумали дадаисты , еще в 20-ые годы прошлого века.

И, кстати, в этом, как мне кажется, и есть проблема, особенно нашей страны: у нас совсем отлетевшие художники, никак не пересекающиеся со средой покупателя/зрителя, они существуют в параллельных мирах, которые почти не пересекаются.

Искусство очень элитарно и замкнуто в своем музейном пространстве. Обычно туда ходят те, кто и так любит и знает искусство. Возможно, тут еще важно, что у нас просто отсутствует современным музей, как таковой. Есть Русский музей, Эрмитаж, Третьяковка, а вот классного музея современного искусства у нас нет.

Мне кажется, что наш зритель не успел пережить даже авангард, которому почти уже 150 лет. «Чёрный квадрат» остается все еще не понятным. Не понятны Кандинский, Лисицкий, Татлин и другие, которые, на самом деле, уже устарели. Просто потому что нет коммуникации.

У нас есть уличное искусство, есть граффитисты, но в целом это все ни о чем в сравнении, например, с Европой, в которой чего только не было на улице. У нас тоже было, но видимо не достаточно. Думаю, именно поэтому меня невольно туда и потянуло.

- Мне очень нравится эта мысль, что мы «не пережили» этот «кусок» искусства. Я, например, точно.

- Да я может быть тоже. Особенно, например,у меня так обстоят дела с театром. Мое представление о нем примерно 19ого века. Я понятия не имею, что у них там произошло за ближайшие 100 лет. Мне что ни покажи - все будет крайне современно. А потом окажется, что были продемонстрированы находки 70-летней давности. 

- Расскажи, твои работы на какие-то политические темы?

- Нет, совсем нет. Я точно не хочу касаться какого-то политического дискурса.

- То есть все равно твои работы про красоту?

- Да наверное тоже по-разному. Чем чище художественный акт, тем мне приятней. Другое дело, насколько это получается. Иногда получается, иногда не получается совсем. Мне нравится, когда есть чистая эстетика , без литературной стельки.

Несмотря на некоторую специфику формы, мне кажется, что политический дискурс все-таки у нас есть, хотя он весьма своеобразный и однобокий. И современных художников, работающих в этой сфере много.

Кстати, тут очень ярко выявляется интересная сторона общего отношения к художественному роду деятельности как государства, так и просто людей. Ощущение такой общей несерьезности. Ведь, с одной стороны, достаточное кол-во событий противоречащих директиве партии вырезается из новостной ленты. Но при этом практически все действия, радикально настроенных художников , таких как, например , арт-группировка «Война» или Павленский, были показаны на главных каналах и их, собственно, знает практически каждый. Просто потому что их действия не считаются серьезными. 

- А можно ли те объекты, которые ты делаешь в уличном пространстве, потом перенести домой?
 

Я сомневаюсь. Во-первых, обычно все это клеится на самый-самый крепкий клей, чтобы труднее было отодрать. Во-вторых, на улице ты можешь себе позволить большой масштаб. Хотя, наверное , тут все будет зависеть от размера твоей квартиры. 

Ну а некоторые же работы просто смываются: проходит дождь и все исчезает в никуда, просто растворяется. Мне нравится этот момент. Романтично. 

- Где была твоя последняя выставка?

- Последняя была во Франции. Это был фестиваль пастелей.

- И все-таки! Мне надо знать, будешь ли ты продолжать писать в классической манере живописи?

- - Да, конечно. У меня нет такой задачи - отрекаться от чего-то. Просто сейчас мне интереснее заниматься другими вещами. Мне кажется, портрет всегда будет оставаться для меня чем-то особенным. 

- Ты не оставляешь мне выбора. Я «притянусь» за тобой.
Ты сказала, что у тебя была во Франции выставка. Расскажи, отличается ли европейский зритель от нашего, местного?

- Да, отличается. Удивительным, мне кажется то, что когда ты разговариваешь во Франции с человеком, который никак не связан с искусством, работающим , например, в протестантской вечерней школе учителем, то для него такой художник, как Ив Кляйн (середина 19 века) - является чем-то само собой разумеющимся. Это просто часть его среды. И когда он смотрит на классическую живопись, он конечно может сказать, что это круто, но все-таки он четко отнесет ее к 19-ому веку, а не 21-ому.

У нас же зритель подготовлен больше к фигуративной, классической живописи. И “Передвижники” у нас до сих пор считаются революционерами. 

- У меня почему-то сложилось обратное мнение: люди хотят иметь у себя дома ни понятный пейзаж, натюрморт, а хотят разноцветный холст как дань уважения современности что ли. Но при этом нет во все этом ощущения осознанности и понимания вопроса.

- О, а это уже третий вопрос о том, в чем зритель разбирается, что любит, а на что он готов потратить и повесить у себя дома.
То есть ты можешь что-то любить, но это не значит, что ты готов это приобрести и повесить у себя над кроватью.
Сегодня у меня был разговор с другими художниками о том, что цветная, яркая и позитивная картина продаётся лучше, чем, допустим, белая и грустная. И можно это понять - к себе же домой несёшь.
В итоге, абстрактное искусство и живопись воспринимаются как часть дизайна/плакат/украшение. Из-за того, что человек не может или это, в принципе, невозможно считать послание художника, поэтому он и вешает эту картину.

- Так почему же не повесить понятный пейзаж? Получается, что понимаю пейзаж, а вешаю модное и в том, в чем не разбираюсь.

- Да, но ведь желания заказчика неисповедимы (смеётся). В процессе работы столько всплывает.
Вот так дистанционно кажется, что человек скорее купит пейзаж, чем портрет. Но, по моей личной статистике, почти всегда покупают портрет. И в этом смысле вообще непонятно, что хочет зритель. Ведь это посторонний человек в непонятной ситуации, а его портрет приобретают. И я понятия не имею, почему это происходит.

- Про зрителя в России мы с тобой поговорили, а какой собирательный образ человека, который покупает здесь искусство?

- А я вот, кстати, не знаю. Так как то вышло, что в России мне не удалось особенно что-то продать , только тебе и еще паре человек. Можем тебя описать. Не знаю. 

- И все выставки у тебя там, в Европе, верно?

-  Да, как-то так вышло. Может дело в том, что, как мне кажется, это просто не очень популярно в нашей среде. Там всегда много предложений, здесь гораздо меньше. 

- Ты счастливый художник! Счастливый человек!

- Мне кажется, что да. Но дело не в выставках. А просто в том, что у меня есть возможность заниматься тем, что я люблю. 

- А у тебя так сразу после университета все начало складываться? Такой поступательный путь художника?

- Да не знаю. Тут же не то чтобы что-то “сложилось” , я же не Илья Кабаков и не заслуженный художник России. А от того что “сложилось” , мне как раз таки хотелось бы уйти. 

- Некоторые ребята выходят после академий и не знают, где они, зачем они и что им делать дальше.

- Да, такое бывает. Мне кажется, что здесь у каждого какая-то своя, личная история. Саморефлексия.

Ведь может быть просто такой вариант, что за 6 лет обучения человек понял, что это не его. Это нормально, тут как раз таки я понимаю это ощущение некоторой потерянности. Но каких-то радикальных изменений я не почувствовала, просто раньше я писала в академической мастерской, а сейчас в своей. 

- Ты знаешь, я очень люблю твою картину «Гленн Гульд». Расскажи для всех ещё раз про неё немного. Это ведь человек другого поколения, его мало кто знает. И ведь он практически не выступал на публике, верно?

- - Его знают, но, наверное, в определенных кругах. Он приезжал в Москву в 60-ых! Он жил уединенно, но был звездой. Звездой интерпретации музыки Баха.

Он для меня всегда был каким-то особенным пианистом, его образ до сих пор меня вдохновляет. Я писала его много раз и походу буду. 

- Как ты узнала про него?

- Я люблю фортепианную музыку. Поэтому я не могла не познакомится с ним . Есть Рихтер, есть Горовиц, есть Ашкенази, а есть Гленн Гульд. Возвращаясь к его личности, он сам по себе был необычным.

Играл на маленьком детском стульчике. Всю жизнь, на всех концертах. Из-за этого менялась его техника. При исполнении, для пианиста очень важна сама посадка. В противном случае кисть будет "зажиматься", а при таком положении дел, гораздо труднее пытаться играть "свободно". А он , получается, играл очень низко, его пальцы как бы «плоско» били по клавишам – совершенно другая общая моторика. 

Большую часть жизни он прожил один и страшно боялся заболеть. Есть фотографии, где он летом полностью укутан в пальто, шарф и, что обязательно - перчатки. 

- На днях я была в Третьяковке на основной экспозиции, в оба корпуса стояла очередь, тянущаяся аж на улицу. Процент туристов был минимальный. Получается, что у людей к классической живописи есть интерес, а при этом я не могу сказать, что есть бешеный спрос на картины.

- Приобретение картин не является жизненно важным моментом.
Но, мне кажется, что при любых экономических сложностях, неважно частные это сложности или государственные, первая ниша, которая сразу «отлетает», это именно искусство. Имеется ввиду, на что гипотетический человек готов потратить деньги. Скорее всего, это будут еда, рестораны и кино. При таких обстоятельствах самое лишнее - это как раз покупка картин. В их приобретении нет бытовой необходимости, это сверхроскошь. И если чуть что не так, первое что отлетает - это искусство. Так мне кажется.

- А разве не так, что у тебя, возможно, не так много денег, но хочется их потратить на что-то совершенное, бесполезное и вне времени?

- Таких людей единицы. Например, в Петербурге это чувствуется по разговорам: люди обсуждают цены на ЖКХ, как отвести ребёнка в садик. Возможно и хочется, но людям вообще не до покупки картин. В Москве все должно быть гораздо веселее. 

- Расскажи, сейчас все так же много картин русских художников приобретают в Китай?

- Видишь, я опять не знаю. Я всего одну или две работы туда продала. Сейчас идет выставка в Китае, где я участвую с другими художниками, но я сильно сомневаюсь, что у меня что-то купят. А у каких-то ребят так изначально и сложилось, что они работы продавали именно в Китай. 

- У нас на сайте есть раздел: «до 4.000 рублей». Я столько сил вложила туда. И, мне кажется, там очень и очень достойная подборка работ. Но сейчас есть ощущение, что людей эта цена будто пугает.

- Да, в искусстве присутствует этот коммерческий элемент. Если ты выставишь работу за 1.000 рублей, её не будут воспринимать серьезно. Все.

- Разве у человека не должно сработать: «Вот это да! Как мне повезло! Вот это сокровище я нашёл!»?

- Есть такие покупатели, но их очень мало.
В любом случае, вопрос цены играет роль не только в искусстве, но и в одежде, и в еде, да в чем угодно. Мы привыкли верить цене как какому-то корреляту ценности. 

- Ну что! Пора ответить на два традиционных, заключительных вопроса интервью. Порекомендуй, пожалуйста, какие-то книги, передачи, подкасты, блоги по искусству, после которых хочется, как минимум, бежать в музей?

- Я бы посоветовала твою галерею. А дальше я что-то теряюсь, что нужно сейчас ответить. Пока ты не позвонила, я смотрела сайт: www.49art.ru - с подборкой современных русских художников. Правда, я знаю этот ресурс пять минут. Но, судя по всему, он интересный. 

- Так и напишу в интервью «пометка: знаю пять минут». А если серьезно, ты столько назвала новых имён в ходе интервью, что уже, по сути, очень много интересного порекомендовала, что можно почитать и послушать.
А что для тебя искусство в жизни человека? И какую роль играет в ней картина в частности?

- Я опять же не знаю. Я даже для себя, не могу сформулировать ответ на этот вопрос, что такое картина, а искусство тем более, и его/ее роль в жизни человека.

Мне кажется, это не так легко. Все получается либо очень частным, либо размазанным, либо просто обывательским. По крайней мере, для меня. И вот задаёшь этот вопрос людям. И просто удивительно, насколько ответы разнятся .

Если спросить что такое “спорт”, такого не будет. Что касается меня, мне нравится что в искусстве нет каких-то объективных правил, ни хорошего ни плохого, правильного или неправильного. Тут трудно быть “ошибкой”.

Тут недавно, охранник в здании, где находится моя мастерская, спонтанно дал неожиданное определение понятию «художник». Остановил меня и говорит: «Валерия, подождите! Вот вы понимаете, на самом деле, я ведь тоже художник: когда я хожу по улицам, я тоже ПОДМЕЧАЮ! красоту». Оказывается вот в чем дело, нужно просто “подметить” и ты художник! 

С верой в талант,

ваш "Ро-Ко-Ко"